Начну с того, как я познакомилась со Святославом Николаевичем и Юрием Николаевичем. К Юрию Николаевичу попала благодаря Павлу Федоровичу Беликову. Затем, благодаря Девике Рани, я могла бывать при Святославе Николаевиче.
Мои воспоминания о нем являются больше воспоминаниями свидетеля, нежели воспоминаниями о личном опыте общения. Великим праздником не только в моей жизни, но в жизни тысяч и тысяч других людей была первая персональная выставка Святослава Рериха в мае 1960 года в Москве и в июне в Ленинграде. Люди делились радостью друг с другом прямо на выставке и высказывали свой восторг непосредственно Святославу Николаевичу, в книгах отзывов и в письмах в музей и в гостиницу. Все были потрясены красотой его супруги Девики Рани, аристократическим благородством самого Святослава Николаевича, необычной для наших широт красотой природы Индии на его картинах. Все знакомые и незнакомые восхищались Святославом Николаевичем как русским, сохранившим лучшие национальные черты и полноценную русскую речь.
В моем детстве (родилась я в Эстонии в 1931 году) был духовный авторитет — архиепископ Владыка Павел. Он был похож на Николая Чудотворца: и по своим делам, и по внешнему облику. Суровый, с белоснежной бородкой, но добродетельный, справедливый. Со временем этот идеал ушел из моей жизни и воскрес в лице Святослава Николаевича. Для меня Святослав Николаевич стал новым священнослужителем, источником духовной радости и веры, таким же вестником Высшего Мира, как и Юрий Николаевич. Его благородное влияние на людей сказывалось немедленно. Люди стремились к нему, как к служителю прекрасного, чувствуя в нем душевность, сердечную чистоту, мудрость знания, самоотверженность. Величественным был весь его облик — стройная осанка, внимательный взгляд, немногословность, спокойствие, внутренняя сосредоточенность и постоянное предстояние перед чем-то для меня не доступным, возвышенным. Его пристальный взгляд вызывал во мне безотчетный страх и трепет, а редкий ласковый взор — благоговейную любовь. Я чувствовала, что передо мной всепонимающий человек. Иногда выражение лица Святослава Николаевича было очень сходным с портретными чертами Николая Константиновича или Юрия Николаевича, и это сказывалось даже в походке, а иногда я улавливала в нем черты русского простолюдина.
Живопись Святослава Николаевича и его личность для меня нерасторжимы. Все богатство его души выражено в его картинах. Любовь к красоте была для него ведущей силой. Он сам говорил, что стремится передать в живописи свою радость от красоты во всем. Святославу Николаевичу удалось выразить и такое сокровенное понятие, как таинство женственности. Мы знаем целую серию картин Святослава Николаевича из жизни индийских крестьян «Мои соседи». Он говорил, что это не только его соседи по месту жительства. Картину надо воспринимать философски — мы все соседи на планете. Вот сегодня также в интервью радиостанции «Родина» звучала эта же мысль. Любовь Святослава Николаевича к народной жизни выражалась и в его рассказах об этих людях, об их необычных способностях и духовных достижениях. Удивительным чувством красоты и сноровкой обладает, оказывается, самая бедная индийская крестьянка. Для украшения своей хижины у нее нет никаких средств, кроме золы и очага. Утром она последняя уходит в поле. Сначала начисто подметает глинистый пол, берет золу и ловко просеивает ее сквозь свои пальцы, создавая таким способом неповторимые, великолепные ковровые узоры. Восхищался Святослав Николаевич и изумительной памятью неграмотного народа. На праздничных сходках индийские крестьяне могут часами слушать рассказы о героях народного эпоса. Во время повествования они не допускают ни малейших неточностей в описаниях своих идеалов.
Духовно прекрасная личность Святослава Николаевича сказывалась не только в его внешнем облике, но и в удивительной способности говорить о необыкновенном обыкновенным языком. В этом мы все имели возможность убедиться. В самых простых словах он открывал преобразующий сознание смысл красоты. Он говорил о красоте, как о совершенстве, к которому стремится вся эволюция мира. Чувство красоты заложено во всей природе и человеческое стремление к красоте исходит из общих глубин всех ца рств пр ироды. Эта мысль для меня стала откровением.
Люди стремились к Святославу Николаевичу, как к целителю душ, как к Преподобному старцу потому, что у него не было превосходства самости. Когда некто выразил недовольство по поводу того, что Святослав Николаевич уделил слишком много внимания одной душевно больной женщине, просидев с ней в кабинете своего гостиничного номера два с лишним часа, он ответил, что врач нужен больному, а здоровый сам справится со своими проблемами.
Посетителей Святослав Николаевич принимал ежедневно в течение всего своего пребывания в Москве или Ленинграде. Ложился поздно, вставал рано. Гостей всегда приглашал пообедать вместе. Себе всегда заказывал куриное блюдо и умел пошутить. Во время подготовки персональной выставки картин Святослава Николаевича в 1974 году в Третьяковской галерее местные авторитеты забраковали и не выставили два портрета — это «Танцовщица Рошан Ваджидари» и портрет Христа. Изящный изгиб упругого тела крутобедрой индийской танцовщицы показался устроителям выставки недостойным глаз советской молодежи. В гостинице за обедом Святослав Николаевич шутил: «Ведь я же прикрыл недостойное с их точки зрения». Этот портрет в полный рост был написан еще в 1956 году, а в 1960 году я была свидетелем того, как Святослав Николаевич любовался портретом совершенно другой танцовщицы Иды Рубинштейн, в Русском музее в Ленинграде. Он очень долго стоял перед этим шедевром Серова. В Эрмитаже «Рошан Ваджидар» выставили, но портрет Христа оказался в кабинете заместителя директора музея повернутым к стене и задвинутым большим дубовым столом. Чтобы показать портрет, гостей приходилось водить туда.
