Это краткий очерк о поэте-философе, который уже при жизни воздвиг себе памятник. Памятник самоотверженного труженика, преданного служению Свету и Красоте.
Впервые на пороге нашей квартиры он появился в конце 1955 года. Жила я тогда с матерью и скульптором Эльзой Швалбе на бульваре Райниса, 2 в квартире своей кузины Зенты Мангол. Тесная, заставленная мебелью, комната с тусклым дневным светом не была рассчитана на прием почетных гостей. Жили мы со Швалбе здесь нелегально, без права прописки. И вдруг нежданный посетитель. Худощавый пожилой мужчина с портфелем. Говорит заикаясь: "Рихард Рудзитис, я к скульптору Швалбе".
И сразу доверие. Зента Мангол - секретарь-машинистка Латвийского университета - была человеком воспитанным, выросшим в зажиточной интеллигентной семье. Отец ее, Людвиг Аудзе, в прошлом владелец типографии, издававшей женский календарь. Для нее имя поэта Рихарда Рудзитиса говорит многое. Он не раз консультировал и отца по отбору юбилейных дат для календаря. В домашней библиотеке Аудзе имеются его печатные труды - сборники стихов и эссе о Райнисе, Чюрленисе... Неужели этот человек в очках - Рудзитис?!.. Как старшая из кузин, она находит неудобным мое присутствие при разговоре двух старших людей. Я удаляюсь... Но Эльза, поняв причину моего отсутствия, позвала меня и представила Рихарду Яковлевичу.
- Мы все товарищи по ГУЛАГу, - сказала она. И сообщила, что поэт Рихард Рудзитис был до ареста президентом Латвийского общества имени Рериха, вторым после Феликса Лукина. Лично состоял в переписке с Еленой Ивановной и Николаем Константиновичем. Они выбрали его кандидатуру на пост президента.
Я была смущена и взволнована своим незнанием. А поэт смотрел на меня и грустно улыбался. Потом, вздохнув, промолвил: "И такое дитя посадили за решетку!" И добавил: "А у меня вашего возраста дочь..." Заметив на столе доску с глиняным барельефом, изображающим меня в профиль с косой за спиной, Рудзитис сказал: "Похожа, но почему такая серьезная?.."
Когда, проводив гостя, я вернулась в комнату, Швалбе тихо сказала: "Если бы встретила его на улице, вряд ли бы узнала... Что делает неволя с людьми!.. И все же какой удивительный он человек! Полон энергии и творческого горения. Ни минуты праздности. Продолжает работать над незавершенной до ареста книгой "Братство Грааля". Этому труду поэт посвятил более двух десятилетий. Естественно, советовался с Рерихами, посылал им в Индию рукописи. Они высоко оценили этот труд и назвали поэта "бардом святого Грааля".
Помню еще две встречи с Рихардом Яковлевичем. Одну в Юмправе у Драудзинь. Это было спустя пару дней, как объявили амнистию и я приехала туда по месту прописки за получением первого паспорта (до этого были лишь справки с отметками милиции, удостоверяющие мою личность). Какая радость! Теперь смогу прописаться в Риге у мамы... А Эльза, получив реабилитацию, может рассчитывать на возврат своей рижской квартиры с мастерской.
Зашла тогда в усадьбу Катрины Драудзинь, у которой была прописана, и застала там Рихарда Яковлевича. Он работал в огороде... Оказалось, что уже с детства привык трудиться на земле, вместе с родителями занимался выращиванием овощей и клубники... Рудзитис давал полезные, проверенные на собственной практике, советы... И всей душой поддерживал давнюю мечту Екатерины Яковлевны создать из рериховцев трудовую Общину... Доктор Драудзинь, грустно улыбнувшись, сказала: "Теперь это уже тщетная мечта: мы все разбросаны по свету... Да и силы не те... А вот Книгу Индексов Живой Этики я все же постараюсь завершить..." После обеденного перерыва мы вернулись в комнату, где были разложены на столах и подоконниках маленькие белые листочки, исписанные мелким бисерным почерком. "Какое же это было замечательное поколение рериховцев 30-х годов, - подумала я, - как много в них творческой энергии и как они преданы Учению..."
Рихард Яковлевич читал тогда вслух свои лагерные стихи и фрагменты из "Братства Грааля". Я мало что поняла из прочитанного. Потом Катрина Яковлевна сообщила, что в Москве предвидится выставка Святослава Николаевича. Договорилась с поэтом, что поедут вместе и пригласят актрису Мильду Яновну Риекстинь-Лицис (между собой они называли ее ласково "Милдыня". Мильда Риекстинь была вместе с нами в лагере поселка Абезь). Рудзитис сказал, что возможно возьмет с собой старшую дочь Гунту - студентку Университета. И не без гордости добавил: "Духовно она особенно близка нам с женой Эллой. Из трех дочерей старшая, она больше всех перестрадала, когда нас с Эллой арестовали..."
1960 год для всех нас начался печально. Перед первым мая у моего мужа Яниса Карклиньша обострилась болезнь и его однофамилец доктор Карклиньш после осмотра и сделанных анализов выписал ему направление в больницу.
- Но ведь это клиника для больных раком, - печально заметил Рудзитис. Помню, в праздничные майские дни к нам в Юрмалу на дачу вновь заглянул поэт и принес от своего друга доктора Гаральда Лукина белую, как молоко, микстуру из хвойного раствора.
