"Катрина Драудзинь была в Латвийском Обществе имени Н.К.Рериха тем "золотым ключиком", который открыл нам дверь к женскому единению, зажег огонь сердца на пути к познанию Матери Мира. Этот золотой ключик обнаружил среди нас доктор Лукин. Не случайно в одном из своих писем Елена Ивановна назвала Катрину "Дочерью Света". Я лично считаю, что их было две – бескорыстных, самоотверженно служивших великому делу: К.Драудзинь и М.Пормале".
Рига, 16 апреля 1958 г.
Родилась Катрина Екабовна (Яковлевна) 19 июля 1882 года в Земгале, в волости Элея, на хуторе Кукню. Отец Катрины, как и все ее предки, занимался крестьянским трудом. Делал это с любовью, честно и с верой в Бога. Может быть, именно поэтому в далекие годы крепостного права земгальский барон окрестил его прадеда добрым именем Драудзиньш, что в переводе значит "друг". И эту фамилию потомки носили с гордостью. Катрина с детства приобщилась к сельскому быту, полюбила свой песенный край с могучими лиственными массивами и тихо журчащей речкой Берзе. Вода в ней была необыкновенно прозрачной и чистой. И, если верить древним сказаниям, – лечебной и целительной. Жили хуторяне дружно, мирно, строго соблюдая патриархальные устои. Еще в начале нашего века, проезжая по Добельскому пути, можно было увидеть старые земгальские хутора с почерневшими от времени двухскатными черепичными крышами, а порой и крытые соломой. На многих из них были установлены деревянные резные птицы, охранявшие домашний очаг от злых духов.
Катрина Яковлевна (так ее звали в России) любила вспоминать свое детство: «...В те далекие времена земгальские крестьянские дома строились без фундамента, на деревянных сваях, имели низкие, из обтесанных бревен, потолки и маленькие квадратные окна, закрывающиеся на ночь деревянными задвижками. Отец, получивший дом от своего деда, гордился тем, что он построен без единого железного гвоздя. В самые жаркие солнечные дни у нас в комнате было сумрачно и прохладно, пахло травами – мятой и медовиками. Поэтому и дышалось здесь так легко. На чердаке по дедовскому обычаю стоял заготовленный отцом при жизни сосновый гроб. "Для себя не жалко и дубовый, но нужно пожалеть людей – при моей-то комплекции им тяжело будет его нести, – объяснял он. – А вот крест на могиле обязательно дубовый и с навесом, чтобы дольше простоял..." Особенно я любила вечера, когда вся семья возвращалась к ужину домой. Зажигались лучины. Все располагались вблизи большого дубового стола, а в холодные осенние дни – поближе к печи, которая занимала почти треть избы. Отец чинил домашнюю утварь, изготовлял из яловой кожи пастолы, а мать с бабушкой пряли, вязали, а если стригли овец, то и ткали. Сами из природных средств окрашивали нитки. У моей матери был прекрасный художественный вкус и она сама придумывала орнаменты для покрывал и платков. А бабушка была совсем неграмотная, но обладала даром сказительницы и по памяти помнила много дайн. Помнится, к ней приезжал Фрицис Бривземниекс и записывал с ее слов старинные народные песни нашего края. По субботам у нас бывали посиделки, каждый приходил со своими пирогами и рукоделием. Тогда много пели и читали привозимые из Риги газеты. Я выучилась читать в раннем детстве, с пяти лет...»
Уже в местной приходской школе у Катрины обнаружились незаурядные способности к учебе. Тогда же стал вопрос о дальнейшем образовании. Но где взять средства для оплаты? Для начала помогли священник и директор приходской школы. Катрина Драудзинь поступила в Елгавскую частную гимназию Доротеяс. Она пользовалась большой популярностью и занятия там проходили на немецком языке.
- В моей жизни никогда ничто не происходило без препятствий и испытаний, – говорила доктор Драудзинь. - Только расслаблюсь немножко и начинаю верить, что все трудности позади – размечтаюсь о планах на будущее, как вновь "отрезвляющий удар в сердце..."
Так было и с гимназией. Отличные отметки, прекрасное – пусть даже требовательно-строгое отношение директрисы и учителей – все это давало право Катрине надеяться на светлое будущее. И вдруг она стала перед фактом: умер священник, заболел отец, материальное положение семьи требовало прекращения ее учебы и возвращения домой. Гордая и независимая по натуре девушка решила ночью тайком покинуть гимназию и о своем замысле поделилась лишь с подругой по койке (они вместе снимали в мансарде маленькое подсобное помещение без оплаты).
- Но и тут меня подвела моя излишняя доверчивость, – вспоминает Драудзинь. - Не успела я переступить через порог дома, как мне преградила дорогу сама директриса. Она была глубоко оскорблена моим "неблагодарным поступком": "Мою гимназию еще никто так не покидал", – сказала она гневно. И не успела я сказать слова в свое оправдание, как объявила, что сама урегулирует вопрос с моей задолженностью. Когда же я, оробев, стала бормотать обещание: "Непременно верну долг", она вдруг обняла меня за плечи, примирительно-ласково сказала: "Вернешь, девочка, долг не мне, а людям, которые будут нуждаться в твоих знаниях и помощи. Поэтому выбирай для себя профессию, полезную людям".
