Дело Леонардо сомкнулось с делом крупнейших его предшественников. Какое количество источников творческой работы питало его! Как окрылялась его мысль, соприкасаясь с бесконечным потоком новых веяний, которые рассеивали у него на глазах остатки средневековой темноты! Зародыши реалистического восприятия мира, которые он находил в «Божественной комедии» Данте Алигьери, и жадный интерес к человеку, которым дышал «Декамерон» Джованни Боккаччо, и тончайшие движения человеческой души, которые так неподражаемо умел подмечать в своих сонетах Франческо Петрарка, и свежие мысли Леона Баттиста Альберти, подводившие теоретическую основу под различные виды искусства, — всё это оплодотворяло искания, опыты и само искусство Леонардо да Винчи.
Будучи наиболее яркой фигурой этой блистательной эпохи, Леонардо словно взялся на развалинах сокрушённой средневековой культуры возвестить новую эру в различных областях духовной жизни. Две параллельные линии — реализм и гуманизм — определяют и то, что Леонардо получил по преемству от своих предшественников, и то, с чем он обращался к современникам, и то, что завещал потомству.
Наука Леонардо и искусство Леонардо изучают и воспроизводят мир единственным способом — реалистически. Если бы замечательные листы, хранящие его записи, раскрыли свои сокровища при его жизни, какое количество научных открытий, обессмертивших в дальнейшем других, было бы связано с его именем! К счастью, остались его картины, которые иным, живописным путём поведали последующим поколениям многое, что Леонардо связывал с высшими задачами искусства.
В науке и в искусстве Леонардо шёл одним и тем же путём: от наблюдения к опыту, от опыта к созданию общих законов. И на каждом этапе этого процесса — без малейшего отклонения от реалистических методов. Его творчество противостоит всему старому и возвещает новое. И в том, что является вкладом Леонардо в борьбу за новое, незримо присутствуют усилия многих поколений его предшественников.
Когда правитель Милана Лодовико Моро, приглашая Леонардо к себе на службу, запрашивал его, что он может сделать как военный инженер, Леонардо в ответ подробно перечислил свои военные изобретения. А под конец, словно желая поскорее покончить со всякими пушками и осадными орудиями, добавлял: «В мирное время, думаю, смогу не хуже всякого другого быть полезным в постройке общественных и частных зданий и в проведении воды из одного места в другое». Пока он писал про военную технику, мысли его тянулись к делам мирных дней. И ещё: работая над летательным аппаратом и не видя ещё конца своим опытам, он уже спешит сделать полёты в будущем безопасными для человека и пытается создать парашют. А разве его гидротехнические сооружения, его попытки механизировать процесс текстильного производства не содержат в себе стремления сделать жизнь и труд более лёгкими для человека? А сколько в его рисунках мы находим набросков, продиктованных той же любовью к человеку, добывающему тяжёлым трудом свой хлеб!
Оторвать Леонардо от эпохи Возрождения и от всего прогрессивного, что его культура несла с собою, невозможно.
