Актриса Нового театра города Риги Леонтине — Лония Андермане (1907-1995) — обладала редкими человеческими качествами: беспредельной добротой сердца, восторженно-поэтическим восприятием мира и страстным стремлением донести до своих современников ощущение Прекрасного. Доверчивость к людям нередко приносила ей боль и разочарование... Но у неё не было врагов и недоброжелателей. Раскрыть свой внутренний мир ей помогала сцена. Путь к ней был краток — всего лишь нескольких месяцев занятий на театральных курсах у выдающегося мастера сценического искусства Михаила Чехова оказалось вполне достаточно, чтобы определиться, осознать своё истинное призвание. Рекомендуя Лонию Андермане профессиональному рижскому Новому театру, Чехов сказал: «Для этого у Вас, Лония, имеются все данные: привлекательная внешность, чёткость дикции и неисчерпаемый потенциал эмоций... А самое главное — это трудолюбие и честность... Единственно о чём предостерегаю, это от излишней экзальтации... Она всегда вредит воплощению сценического образа, особенно лирического плана... Беспокоит меня и частое отсутствие реакции Ваших глаз при живой мимике лица и жестов».
Одной из самых удачных ролей, которую сыграла Андермане в театре, была роль Байбини в пьесе Я.Райниса «Вей, ветерок». Решающая роль в формировании эстетических и духовных взглядов Андермане принадлежит Райнису — поэту, человеку и мыслителю. Актриса вспоминала: «Я с детства любила его поэзию... Училась в школе имени Я.Райниса на улице Курбада... Сюда часто наведывался сам поэт, риносил с собой написанные для детей сказки и стихи. Однажды на школьном концерте, в ложе вместе с Райнисом и Аспазией, я прочитала по памяти его стихи из сборников «Золотое ситечко» и «Куколка Лоллите». И потом, спустя много лет, когда поэт вернулся в 1920 году из эмиграции на Родину, мне было уже 13 лет и я зачитывалась его книгами, делала выписки в тетрадях, бродила у его дома в Юрмале, дожидаясь, когда поэт выйдет на прогулку в любимые сосны над морем... Иногда мне удавалось получить его автограф... Помнится, особенно дорога мне была его книга стихов «Конец и начало» (1912)... В ней говорится о том, как поэт ищет ответ на вопрос о том месте, которое занимает человек во Вселенной, какую миссию призван исполнять творец в космических масштабах».
Доктор Драудзиня вспоминала, как Лония Андермане в тридцатые годы приезжала к ней в Юмправскую усадьбу «Лачплесис» и взволнованно, с присущим ей пафосом, читала выписки из дневника Райниса. Среди них были афоризмы, близкие Учению Живой Этики.
Актриса Мильда Яновна Риекстиня-Лицис тоже любила философскую поэзию Яниса Райниса, знала на память многие афоризмы из его творений. После кончины поэта в 1929 году, она продолжала общаться с овдовевшей Аспазией и читала по её просьбе отрывки из поэмы «Духовное Солнце». В поэме Райнис писал: «Духовное Солнце — это обновление, перерождение жизни и новая культура — идеальный дух... Он, словно Солнце, пробуждает всё к новой жизни, к пахоте, севу, цветению, сбору плодов... Именно в образе Солнца ярче всего воплощается столкновение «маленького человеческого «я» с Великой Вселенной...» (Райнис Я. Собр. соч. Рига, 1977. Т.2. С. 446). Любовь к творениям Райниса роднила актрис. Но как различны они были по складу своего характера: кроткая, малословная Милдочка, прообраз весеннего подснежника, всегда робела под наплывом бурных эмоций Лонии... И всё же духовные пути их скрещивались: обе актрисы пришли к Учению Живой Этики через Райнниса, его философско-этическое мышление, аллегории и метафоры, раскрывающие смысл человеческого бытия и смерти. Старшая по возрасту, Мильда Риекстиня первой соприкоснулась с книгами Живой Этики. Это произошло в начале тридцатых годов. Лония — на десятилетие позже, когда Латвийское Общество Рерихов уже было закрыто после установления в Латвии Советской власти. Доверчивость к людям, «присосавшимся» к рериховскому движению, погубила многих членов и друзей Латвийского Общества, усадила их на скамью подсудимых. Среди арестованных в 1949 году и судимых по «делу Рериховского Общества» оказалась и Лония Андермане. Ей вменялось в обвинение чтение запрещённой литературы (помимо книг Учения, сюда относились и издания, посвященные родословной семьи Рерихов). Судило всех по одной статье 58-10/11 Особое совещание в Москве. Осудили на один и тот же срок — 10 лет с отбыванием наказания в лагерях политзаключённых строгого режима. Мильда Яновна по состоянию здоровья оказалась в Инвалидном лагере Интинского района Коми АССР (посёлок Абезь); 48-летняя «дышащая здоровьем» Лония была направлена в шахтёрский город Воркуту на общие с мужчинами работы. Там, в угольных шахтах, трудились так же и доктор Гаральд Лукин, и его друг по обществу Бруно Якабсон... Как известно, «духовному общению» нет преград, от него не оградили ни железные ворота, ни колючая проволока, ни сторожевые вышки.
«Мы знали всё, что творилось у нас на Родине, — вспоминала Андермане, — как варварски расправились с рериховскими библиотеками у второго председателя Латвийского Общества, поэта-философа Рихарда Рудзитиса, у доктора Катрины Екабовны Драудзинь и с хранилищем рериховских коллекций картин у Мильды Яновны Риекстинь-Лицис». Лонию особенно угнетала гибель ценной части эпистолярного наследия Рерихов — писем Елены Ивановны и Николая Константиновича, адресованных в тридцатые годы Латвийскому Рериховскому Обществу.
