В результате собственность была отобрана у всех, и все — от рабочего и крестьянина до ученого, управляющего и политика — были превращены в наемных работников на службе у государства. Сформировалась уникальная структура общества, состоящая из одних наемников, и страна утратила конкретного хозяина в лице труженика и созидателя материальных и духовных благ. Это самым печальным образом сказалось на его психологии и мотивации к труду, оторвало от результатов собственного труда, поставило труднопреодолимые препятствия на пути его духовного роста, поскольку наемник всегда социально ориентирован на потребление, а не на созидание, приумножение и накопление!
Государство же, превратившись в единоличного субъекта общенародной собственности (что является главным признаком того, что в стране осуществлялось строительство не социализма, а госмонополизма), сформировало адекватный экономический механизм, основными характеристиками которого стали: централизованное планирование, административно-командные методы распределения, разрастание и фактическая диктатура бюрократии как персонифицированной представительницы государства, приобретшей, естественно, все признаки собственника, за исключением одного — реальной ответственности за последствия принимаемых решений.
В силу двойственности социально-экономического положения бюрократа (он и не хозяин, и не наемный управляющий), ему не свойственны ни психология хозяина, заботящегося о приумножении своего добра, ни психология наемного управляющего, ответственного за результаты своего труда, поскольку по отношению к настоящему собственнику — народу, состоящему в этой системе из массы наемных работников, он осуществляет функцию власти. И главная ответственность бюрократии того или иного уровня состоит в безусловном выполнении приказов бюрократии высшего по сравнению с ней порядка.
Все в такой системе замыкается на единоличных и беспрекословных указаниях некоей верховной бюрократической инстанции, которая ни перед кем никакой ответственности не несет и полноправно и бесконтрольно управляет обществом, руководствуясь при этом интересами укрепления могущества государственной власти как таковой.
В эти интересы безусловно входит, с одной стороны — экономический рост и безопасность страны, а с другой — личные властные амбиции власть предержащих, которые могут не только не совпадать с интересами всего общества, но и, доминируя, наносить им существенный урон (отсюда такие явления в .нашей стране, как культ личности, волюнтаризм и т.д.)- Демократические институты в такой системе во многом носят достаточно декоративный характер.
Пусть эти мои слова никого не обидят, поскольку они ни в коей мере не направлены на очернение или умаление великой созидательной деятельности нашего народа, в том числе и настоящих тружеников и патриотов из госаппарата, той деятельности, которая привела к созданию могучей державы мирового значения с высокотехнологичной индустриальной базой, богатейшим ресурсным запасом и квалифицированнейшим трудовым потенциалом!
Такова была внутренняя логика управления в то время, и люди, подпадая под нее в той или иной мере, вынуждены были следовать ей.
Однако, со временем внутренние противоречия, заложенные в принципах построений социалистического общества, обостряясь и накапливаясь, с неизбежностью уводили реальность от провозглашаемых идеалов: ослабевал духовный импульс народа, обществом овладевала социальная апатия. Страна стала осознавать потребность поиска новых более совершенных форм общественного устройства, в первую очередь, как необходимость корректировок в экономической системе. Уже с начала 60-х годов начался поиск дополнительных стимулов к труду путем введения экономических механизмов поощрения работников, основанных на распределении прибыли.
В 70-80-х годах, когда масштабность и сложность экономической системы вошла в явное противоречие с централизованными методами ее управления, поиск стал осуществляться на путях внедрения хозрасчета и перехода к полной самостоятельности предприятий, как хозяйствующих единиц, введения для них косвенных экономических регуляторов. Но косвенные экономические регуляторы в данной системе не могли дать ожидаемых от них результатов по оздоровлению экономики, поскольку их действие предполагает некую свободу выбора субъектов хозяйствования в поиске оптимальной стратегии своей деятельности. Это практически невозможно в условиях жестко заданной траектории движения путем привязки предприятий по ресурсам и поставкам продукции, а также директивных плановых заданий по объемам производства в номенклатуре. Выходом мог бы стать эволюционный переход к индикативному планированию, но до него было еще далеко.
Итак, негативные экономические тенденции продолжали нарастать. Главным индикатором нездоровья экономики в то время стало угасание способности экономической системы к расширенному воспроизводству. Продолжение ее жизнедеятельности вело к самоуничтожению — система проедала сама себя, уничтожая тем самым свое будущее. Симптомы этого хорошо известны: неэффективность, тотальный дефицит, коррупция, воровство и т.д.
