Очень многое узнаем мы из писем об отношениях Елены Ивановны с сыновьями. Приведу одну замечательную, удивительно емкую цитату, которая дает нам полное представление о семейной педагогике Рерихов. «Вы спрашиваете меня о методах воспитания, давших такие прекрасные результаты на примере моих сыновей. Они были очень просты. И главным образом заключались в том, что с раннего детства, почти с младенчества, им внушалась любовь к природе, к книге, к искусству. Правильный выбор книг и наставников дал им прекрасную основу и помог очень рано определить их наклонности и дарования. Так, уважение к знанию и труду, художественная, культурная обстановка, дисциплина, заложение первых основ нравственного характера в понимании исполнения долга и личной ответственности и, главное, пример великого отца дали им возможности сравнительно рано начать проявлять свой большой врожденный потенциал. Кроме яркой талантливости и даже мастерства в нескольких областях, они несут в духе великий синтез, который именно и дает основу нравственности и мудрой любви к Родине. Так, без ложной скромности могу сказать, что я справедливо горжусь своими сыновьями».[16]
Раскрывается в письмах и такое ее качество, как деликатность. «По природе я чужда фамильярности, — пишет она своей корреспондентке Валентине Дудко, удивленной тем, что, несмотря на значительную разницу в возрасте, Елена Ивановна обращается к ней на «Вы» и по имени отчеству. — Например, мне всегда очень трудно переходить на «ты», как-то не делаю разницы между «ты» и «Вы». И часто привычное «Вы» мне дороже и ближе, чем новое «ты». Мою любимую Зиночку (Зинаиду Григорьевну Фосдик, которую к тому времени Елена Ивановна знала уже почти 25 лет. — Т.К.) я до сих пор называю — «Вы».[17] А вот еще одно признание: «Я люблю простоту во всем, и всякая напыщенность и торжественность мне органически нестерпима... Но знаю хороших людей, которые при встрече со мною были огорчены этой простотой. Им хотелось видеть окруженную таинственностью, малодоступную «жрицу», изрекающую лишь высшую мудрость и пророчествующую, но и пророчества эти, конечно, должны были отвечать их желаниям. И моя светская, хотя и простая видимость была поставлена в минус».[18]
И, конечно же, нельзя не упомянуть о патриотизме — одном из самых благородных чувств, присущих каждому высокодуховному человеку. «Воздержитесь от всякого осуждения нашей страны, — не уставала повторять она. — Явите глаз добрый».[19] Надежда вернуться на Родину, довезти все собранные сокровища и хотя бы несколько лет поработать на благо Страны Лучшей — России — ясно звучит в ее письмах последних лет. «Главное — отвезти сокровища искусства и ценный архив нашего Светлого и Любимого! — пишет она Т.Г.Рерих, жене Б.К.Рериха (брата Николая Константиновича). — Все помыслы его сердца всегда были около страны чудесной, он верил в великую судьбу ее народа! И, конечно, именно этой стране должно принадлежать его художественное наследство. Вот и ждем радостного для нас часа зова на Родину. Когда-то он придет?».[20] Еще строки, написанные четыре года спустя, адресат тот же: «Конечно, наше желание вернуться на Родину и потрудиться на пользу страны осталось неизменным, а сейчас оно даже усилилось... Ярая любовь к Родине глубоко живет в наших сердцах. Если можно было бы ускорить наше возвращение, была бы большая радость. Ведь мои годы велики — 75-й год, и так хотелось бы увидеть творения моего мужа на стенах Музеев его страны! Физические силы мои тоже уходят, но духом я бодра, ибо, как и Вы, верю в небывалый расцвет нашей Родины... Космическая Справедливость восторжествует, и наша страна выявит полностью свое Значение!»[21]
«Одним из отличительных качеств Николая Константиновича и Елены Ивановны, — читаем мы у Святослава Николаевича Рериха, — было их постоянное устремление, которое сказывалось в непрестанной работе. Они работали с самого раннего утра до самого позднего вечера». В строках Елены Ивановны мы имеем лишнее тому подтверждение: рассказывая о своей повседневной жизни, она пишет следующее: «Целыми днями, с утра до вечера, сижу за письменным столом, даже в сад стесняюсь выйти, чтобы не упустить время».[22] «Мне приходится писать длиннейшие письма, иногда по 15 страниц. Ведь сейчас такие темные нападения, нужно их отбить».[23] «...Переписка моя увеличилась из-за сложного времени. Многие нуждаются в неотложном совете, и как не послать, когда знаешь, как много необдуманных шагов может быть предотвращено своевременным предупреждением».[24]
