И диалог Рабиндраната Тагора и Николая Рериха, столь интересный, насыщенный, значительный по смыслу и прекрасно выраженный словами, - еще одно подтверждение связи двух цивилизаций.
В первых же письмах и беседах Тагор отметил и литературное творчество художника, его поэзию. Уже в декабре 1920 года в популярнейшем индийском журнале на английском языке "The modern Review" были благодаря его стараниям опубликованы пять стихотворений Н.Рериха, информация о его жизни и творчестве, хроника выставок (в Праге, Париже, Вене, Брюсселе, Берлине, Лондоне, Чикаго, Милане, Стокгольме). И во всем творчестве русского художника и поэта индийский поэт и мыслитель видит духовное сродство с Индией.
Рерихи мечтали о Лондоне, о путешествии в Индию. В беседах с Тагором Николай Константинович выяснил многие интересовавшие его в связи с намечавшейся поездкой вопросы. Но, несмотря на поддержку Р.Тагора, разрешение на въезд в Индию Н.Рериху в Англии не дали - и к тому и к другому колониальные власти относились очень настороженно.
Рерихи едут в Америку. Тагор был уже там, выступал с лекциями, публиковался в прессе. Писал о творчестве молодого русского художника и поэта Николая Рериха. Начало двадцатых годов - это время высшего художественного признания Н.Рериха в Америке, создания им художественно-изобразительных учреждений. Здесь, в суете Нью-Йорка, занятые каждый осуществлением своих планов, Тагор и Рерих встречаются не часто и мельком. Но переписка, так же как и внутренний духовный диалог, не прерывается. Темы их писем наряду с проблемами искусства - положение в мире, тревога за судьбу человечества: и индийского и русского мыслителей волнуют общечеловеческие проблемы.
Когда, наконец, семья Рерихов получила возможность выехать в Индию для подготовки и осуществления первой Центрально-Азиатской экспедиции, судьбе было угодно сделать так, чтобы встреча их там не состоялась. Однажды, будучи проездом в Калькутте, они искали на такси дом Тагора - их привезли к дому раджи Тагора. На возобновление поисков времени не было. В другой раз нашли дом, но Тагор был в отъезде. Подготовка к экспедиции в Тибет, экспедиция 1924-1927 годов, обработка собранного богатого материала прерывают переписку. Возобновляется диалог 22 октября 1929 года - Николай Константинович сообщает индийскому другу и сподвижнику о решении попечителей Музея Рериха в Нью-Йорке открыть в школе художников, созданной при музее, зал имени Рабиндраната Тагора, где "будут размещены лучшие плоды вдохновения занимающихся искусством", который "станет сокровищницей радости для всех поклонников Ваших трудов", и просит прислать фотопортрет с автографом. Зал был открыт, а тридцатые годы становятся годами самой интенсивной переписки. В письмах этой поры важная тема их диалога - воспитание молодежи. В эти же годы Рерих, озабоченный судьбой культурных ценностей всех времен и народов во время разрушительных войн, межнациональной розни, выдвигает идею Пакта Мира и Культуры, известного впоследствии как Пакт Рериха. И, конечно, одному из первых он сообщает о своей мечте Р.Тагору:
"20 апреля 1931 г. Пенджаб. Нагар. Кулу.
Вы, возможно, слышали о моей идее Пакта Мира с особым символом о защите культурных сокровищ, которая... была с воодушевлением встречена представителями мира Культуры во всех странах. Разумеется, Ваше авторитетное мнение об этой идее, которое привлекло бы внимание к этой острой концепции (защиты) культуры, было бы очень ценно для нас..."
В ответном письме Р.Тагор оказывает свою поддержку: "Шантиникетон. Бенгалия. 26 апреля 1931 г.
Я внимательно следил за Вашими замечательными достижениями в области искусства и за Вашей большой гуманитарной деятельностью на благо всех народов, ярким символом которой является Ваша идея Пакта Мира с особой Программой защиты культурных ценностей".
В том же, 1931 году, в мае, Индия и все прогрессивное человечество отмечали 70-летие Рабиндраната Тагора: поэта, мыслителя, общественного деятеля, Человека. Конечно же, Н.К.Рерих, разворачивавший в это время деятельность института Урусвати в Индии, не мог не откликнуться на это событие. "Виджайя, Тагор" - так назывался его очерк, посвященный им большому другу и великому представителю общечеловеческой культуры. В том же году очерк был переведен на русский язык и напечатан в Нью-Йорке.
"Ведь песни Тагора, это вдохновение и зов к культуре, его моление о Великой Культуре, его благословение ищущим пути восхождения. Синтезируя эту огромную деятельность, все идущий на ту же гору, проникающую в самые тесные переулки жизни, разве может кто-нибудь удержаться от чувства вдохновляющей радости? Так благословенна, так прекрасна сущность песнопения, зова и трудов Тагора.
Живет Тагор во славу культуры. Пусть стоит и Шантиникетон в назидание росту человеческого духа, как строение самого нужного, самого благотворного, самого прекрасного.
Виджайя, Тагор!"
И в прямом диалоге, в своих письмах, Николай Константинович высказывал свое восхищение Рабиндранату Тагору его достижениями в борьбе за Культуру. 23 октября 1935 года он писал:
