Это был 1991 год, когда подобные лица стали буквально «вылетать» из Центра. До сих пор мы вспоминаем рассказы, как в один день Людмила Васильевна уволила 35 человек. (Л.В.: я хочу дополнить. После моего приезда из Индии, откуда я привезла наследие, через три дня я отбыла в Швейцарию, куда меня пригласила Кэтрин Кэмпбелл, тоже за картинами, которые я оттуда и привезла. После полуторамесячной командировки в Швейцарию я приехала и вижу, что тут расцвела «малина». И я в три дня эту команду «высадила». И Шишкова тогда еще кричала: «Они тебя убьют»). Но они не убили Людмилу Васильевну. А Людмила Васильевна вела себя очень героически.
Я помню момент с главным бухгалтером Зеленцовым, очень беспринципным человеком, который не хотел делать то, что нужно. И тогда Людмила Васильевна распорядилась не давать трудовую книжку, пока он не сдаст дела. Я был тогда этим очень удивлен и поражен, так как это был человек, не отдающий себе отчета ни в чем. И она всё-таки добилась своего. (Л.В.: Я дополню. Дело в том, что когда я потребовала, чтобы он сдал отчёт, он устроил забастовку: сел на кучу мусора во дворе и не хочет слезать. Я говорю: Андрей, слазь, а он ни в какую. В это время приходит Татьяна Петровна Григорьева и говорит ему: «Ты знаешь, что по этому поводу сказал Конфуций?» Зеленцов: «Да?!» «Конфуций» — менее уверенным голосом сказала Татьяна Петровна.
Но так тогда она и не сняла его, поэтому мне пришлось использовать другие методы. Конечно, это была самая мафиозная команда. Состав Фонда тогда был намного больше, чем сейчас. И мне очень жаль, что многие люди, которые тогда работали, не смогли понять, с чем они имели дело. И можно, наверное, написать целую книгу, «путь предательств в Фонде и Центре». Предательства были самыми разнообразными, начиная от чисто материальных и заканчивая глубоко духовными).
Но мне бы не хотелось останавливаться на этом, так как это больно и очень тяжело. Каждый раз и для Людмилы Васильевны, и для других людей это было большим испытанием.
Не забуду историю предательства тогдашнего вицеприезидента Гарды. И на правлении, где обсуждался этот вопрос, голоса разделились — правление раскололось на две части и, буквально небольшим перевесом голосов, был решен вопрос об отставке Гарды. Те, кто был против Людмилы Васильевны, — они ушли тогда. Мы получали тогда нищенскую зарплату по 200-300 рублей, хотя жить на них было просто невозможно (средняя зарплата тогда была 1200 — 1500 рублей).
Очень мало кто понимал, что вообще делалось. Возможно, это были единицы. И хорошо, если всё-таки хватало ума просто следовать за Людмилой Васильевной. Тогда не было достаточно ясного отношения, к чему мы идем.
Кстати, когда мы начали обсуждать тему финансового предательства Гарды, я понял, что мы с Людмилой Васильевной говорим на разных языках: хотя мы говорим на русском языке — мы не понимаем друг друга. Я говорю одно, Людмила Васильевна говорит другое, а я её не понимаю. Тогда она посадила меня за свой стол и сказала: «Садись и пиши, что надо сделать». И она стала мне диктовать: «Ты должен сделать то-то, ты должен написать то-то и то-то...» И я, как первоклассник, стал выводить, что мне нужно сделать. И только потом я осознал, что в действительности мне нужно было сделать.
Тогда я впервые осознал разницу того смысла, который мы вкладываем в слова. Мы говорим одинаковыми фразами, словами, но вкладываем туда настолько различный смысл, что не понимаем друг друга.
Считаю себя счастливым человеком, так как мне пришлось изучать язык Людмилы Васильевны. Я благодарен судьбе и Людмиле Васильевне за те уроки, что у меня были.
Фурсей Георгий Николаевич:
- Мне хотелось рассказать о том, как возникла Лига культуры. Хотя я раньше слышал о Н.К.Рерихе и знал некоторые из идеи, которые изложены в Живой Этике, тем не менее, первое живое соприкосновение с людьми, которые почитали наследие Рерихов, у меня произошло после тяжёлого потрясения, которое я пережил: после серьёзнейшей операции я попал в Трускавец.
И там мои друзья привели меня к одному замечательному человеку — это Попнярская С.И., которая почитала Агни Йогу и лечила меня своим жизнерадостным отношением к жизни. Потом в Питере началась эта страшная история с уничтожением культуры, науки, образования. Многие люди интуитивно почувствовали, что умирать вот так, молча, неприлично, и нужно заявить, что мы не согласны с этой ситуацией. Тогда это казалось наивным. Мы обратились к известным людям нашей страны и за рубежом, чтобы они тоже высказались по этому поводу.
Тогда же мы встретились с Д.С.Лихачёвым, замечательным скульптором М.К.Аникушиным, Булатом Окуджавой, и многими, многими другими людьми, которые были не согласны с той ситуацией, в которую нас погружали. И вот, выходя из кабинета Дмитрия Сергеевича Лихачёва, я встретил Михаила Николаевича Чирятьева. Мы с ним поговорили, и он пригласил меня на Рериховские чтения: крупную конференцию, посвящённую 60-летию Пакта Мира. Моё впечатление было просто потрясающим.
