Работа Теософского общества, основанного Е.П.Б. под руководством Махатм, была в гораздо большей степени сакральной, чем прогрессистской, то есть существенно изменила кармическую сцену для многих действующих лиц. «Цена должна быть заплачена за все, – писал К.Х., – и каждая истина оплачивается кем-то, в этом случае Мы платим. Не бойтесь, я готов заплатить свою долю, как я сказал тем, кто поставил этот вопрос. Я вас не покину, также я сам не окажусь менее самоотверженным, нежели бедная смертная, которую мы знаем как "старую Лэди" (Блаватскую.)». Теософы, оказавшиеся первыми, кто сделал известным факт существования на Востоке Адептов и Учителей, а также Оккультного знания, также испытали тяжесть волны кармы, обрушившейся на них "как следствие произошедшего в результате этого осквернения Святых Имен и Предметов". Прекрасно осознавала свою долю ответственности за Теософское общество и Елена Петровна. "Я одна ответственна за результаты, одна я должна была принять карму в случае неудачи и никакой награды в случае успеха... Я видела, что Т.О. разобьется вдребезги или мне придется стать козлом отпущения. Что и произошло. Т.О. существует – я убита, уничтожены моя честь, слава, имя – все, что было близко и дорого Е.П.Б. Это мое тело, и оно обладает обостренными чувствами... Притворство? Никто из нас не был притворщиком. Как Е.П.Б. я могла в чем-то ошибаться. Но не я ли работала 40 лет не покладая рук, играя роли, рискуя своим будущим, принимая карму на эту несчастную внешность? Я служила ИМ, не имея даже права голоса. Е.П.Б. непогрешима. Е.П.Б. – это старое, больное, измученное тело, но это все, что есть у меня в этом цикле. Поэтому идите по пути, который я указываю, – за ним стоят Учителя, но не следуйте за мной или по моему Пути. Когда я умру и уйду из этого тела, тогда вы, возможно, узнаете всю правду. Тогда вы поймете, что никогда, НИКОГДА я не была притворщицей, никогда никого не обманывала, но часто позволяла людям обманывать самих себя". В другом месте мы находим: "Я говорю Вам, что на моих плечах лежит ответственность за миллионы душ... Мое имя не умрет, потому что, теряя себя, я спасаю миллионы людей от страданий, невежества и суеверий"
Необходимо сделать одно уточнение, касающееся слов Е.П.Б. о том, что она уничтожена. Ситуация была связана с подлостью и клеветой супругов Куломбов, распускавших слухи о якобы имевшем место со стороны Е.П.Б. мошенничестве. Не вдаваясь в подробности этой форменной травли, отметим все же, что не за себя так переживала Блаватская. Самое большое ее горе заключалось в опасении, что после акции Куломбов не поверят тому знанию, которое она раскрывает людям в Тайной Доктрине, а также бросит тень на созданное с таким трудом теософское общество. Поэтому не мстительно-себялюбивым чувством полны тирады Елены Петровны, но сознанием своего человеческого и женского достоинства. «Мне не раз повторяли, что я не выполнила долг женщины, то есть не разделяла ложе с мужем, не рожала детей, не утирала им носы, не заботилась о кухне и не искала украдкой, за спиной мужа, утешение на стороне. Я, напротив, выбрала дорогу, которая приведет меня к известности и славе. И поэтому можно было ожидать всего того, что со мною произошло. Но в то же время я говорю миру: "Дамы и господа, я в ваших руках и подлежу суду. Я основала Т.О., но над всем тем, что было со мною до этого, опущено покрывало, и вам нет до этого никакого дела. Я оказалась общественной деятельницей, но то была моя частная жизнь, о которой не должны судить эти гиены, готовые ночью вырыть любой гроб, чтобы достать труп и сожрать его, – мне не надо давать им объяснений. Обстоятельства запрещают мне их уничтожить, мне надо терпеть, но никто не может ожидать от меня, что я стану на Трафальгарской площади и буду поверять свои тайны всем проходящим мимо городским бездельникам или извозчикам. Хотя к ним я имею больше уважения и доверия, чем к вашей литературной публике, вашим "светским" и парламентским дамам и господам. Я скорее доверюсь полупьяному извозчику, чем им. Я мало жила на своей родине в так называемом "обществе", но я его знаю – особенно в последние десять лет – может быть, лучше, чем вы, хотя вы в этом культурном и утонченном обществе провели более 25 лет. Ну, хорошо, униженная, оболганная, оклеветанная и забросанная грязью, я говорю, что ниже моего достоинства было бы отдать себя их жалости и суду. Если бы я даже была такой, какой они рисуют меня, если бы у меня были толпы любовников и детей, то кто во всем этом обществе достаточно чист, чтобы открыто, публично бросить первым в меня камень?».
Попытка Блаватской отстоять свое достоинство может быть интерпретирована в гораздо более широком плане: за ним стоит реальная проблема передачи знания. Дело в том, что эзотерическая восточная традиция настаивает на фундаментальном значении вектора передачи, иными словами, важности последовательности самой линии распространения глубоких истин бытия. В нашем случае эта линия прослеживается в виде непосредственной инициации Гималайскими Махатмами через Блаватскую членов Теософского общества. Весь драматизм ситуации заключается как раз в этом последнем звене передачи знаний. Безусловно, среди тех, кто получил знание от самой Елены Петровны, за исключением очень малого количества лиц, было мало таких, которые были достаточно подготовлены к нетрадиционному восприятию себя и мира, не говоря о способности к корреляции собственной ментальности и необходимости изменения образа жизни. В сущности, как в XIX веке, так и в XX веке работа со своей психикой не осознается европейцами как метафизическая, изначально невербальная, основанная не на линейной рациональности, а на континуальности потока мысли. Восточным учителям давно ясно, что вода, налитая в грязный сосуд, не сохранит своей чистоты. Нечто подобное получилось и с Теософским обществом: "доброе судно" начало тонуть оттого, что "его драгоценный груз был предложен широким массам. Часть его содержимого была осквернена обращением нечестивцев, и золото принято за медь". Это – оценка самих Махатм. Тем не менее, сегодня можно уверенно утверждать благотворное влияние теософской мысли на ментальность Европы: "доброе судно" не затонуло, и в его команду пришли новые люди, через столетие принявшие на себя ответственность мыслить и действовать так, как хотели бы этого адепты древней Мудрости. Видимо, среди истинных последователей теософии меньше всего формальных членов теософского общества, увлеченных, как справедливо отмечали познакомившиеся с работой теософского центра в Адьяре Рерихи, внешней, этикетной стороной организации общества. Но оттого, что теософия ушла вглубь, не став аналогом многочисленных политических и идеологических псевдоорганизаций, она только выиграла. Только теперь настало время истинной оценки великого самопожертвования восточных адептов, согласившихся принести в дар европейцам самое святое, что они имели.
