Она уже не Маня и даже не Мария, свой студенческий билет она подписывает по-французски: Мари Склодовска. Какое это счастье! Маня – студентка факультета естествознания. Начало лекций в университете в Сорбонне 3 ноября 1891 года... Мари хотелось бы слушать все лекции. Ей кажется, что утолить всю свою жажду знаний она не сможет никогда. Сидя на лекциях, Маня улыбается восторженной улыбкой. Её серые, светлые глаза под высоким выпуклым лбом блестят от восторга. Как люди только могут думать, что наука – сухая область? Есть ли что-нибудь более восхитительное, чем незыблемые законы, управляющие мирозданием, и что-нибудь чудеснее человеческого разума, открывающего эти законы? Какими пустыми кажутся романы, а фантастические сказки – лишёнными воображения сравнительно с этими необычайными явлениями, связанными между собой гармоничной общностью первоначал, с этим порядком в кажущемся хаосе. Такой взлёт мысли можно сравнить только с любовью, вспыхнувшей в душе Мари к бесконечности познания, к законам, управляющим Вселенной.
Польская молодёжь в Сорбонне бедна, но всё же устраивает вечеринки в рождественский сочельник. Когда скульптор Вашинковский устроил патриотический спектакль с живыми картинами, на Мари пал выбор, чтобы воплотить главное действующее лицо – "Польшу, разрывающую свои оковы". В этот вечер суровая студентка сделалась неузнаваема. На ней была классическая туника, окрашенная в национальные цвета Польши. Белокурые волосы обрамляли её решительное славянское лицо с чуть выступающими скулами и свободно падали на плечи. Узнав об этой вечеринке, отец Мари, хорошо знакомый с проявлениями деспотизма царского правительства России в Польше, пишет дочери 31.01.1892 г.:
"Я крайне сожалею о том, что ты принимала такое активное участие в организации этого театрального представления. При всей своей невинности торжество такого рода привлекает внимание к устроителям, а ты, конечно, знаешь, что в Париже существуют люди, которые весьма старательно следят за вашим поведением, записывают имена всех, кто выдвигается вперед, и посылают свои сведения сюда для их использования в различных целях. Это может стать источником крупных неприятностей и даже закрыть этим лицам доступ к определённым профессиям".
Подействовало ли тут большое влияние старика Склодовского, или же здравый смысл самой Мари воспротивился бесплодной суете? Вероятнее, что сама девушка очень скоро увидела, насколько эти безобидные развлечения мешают спокойному труду... Не для того приехала она во Францию, чтобы участвовать в живых картинах, а каждая минута, не посвященная учению, – потерянное время.
Легко и весело живётся Мари в семье своей сестры, но там нет возможности сосредоточиться, да и до Сорбонны целый час езды. Мари снимает маленькую комнату. Отныне три с лишним года будут посвящены только учению. Это жизнь, согласная с её мечтой, жизнь суровая, как у подвижников-монахов. Мари слишком дорожила своим спокойствием, чтобы заботиться о комфорте. Всё обдумав, она вычеркнула из планов своей жизни всякие развлечения, дружеские вечеринки... Она приходит к убеждению, что материальная сторона жизни не имеет ни малейшего значения, что она просто не существует. У неё малюсенькая комнатка со слуховым окошком на скате крыши. В это окно, прозванное "табакеркой", виден квадрат неба. Ни отопления, ни освещения, ни воды.
И вот в такой комнате Мари расставляет своё имущество: складную железную кровать с матрацем, привезённым из Польши, железную печку, простой дощатый стол, кухонный стул, таз. За ними следует керосиновая лампа с абажуром ценой в два су, кувшин для воды, которую надо брать из крана на площадке лестницы, спиртовая горелка размером с блюдечко, которая в течение трёх лет служит для готовки еды. У Мари есть ещё две тарелки, нож, вилка, чайная ложечка, чашка и кастрюля. Наконец, водогрейка и три стакана. В тех редчайших случаях, когда бывают у неё гости, закон гостеприимства остаётся в силе: хозяйка разжигает маленькую печку с трубой, протянутой сложными извивами по комнате. А чтобы усадить гостей, вытаскивает из угла большой пузатый коричневый чемодан, обычно используемый в качестве платяного шкафа и комода.
Никакой прислуги: плата даже приходящей на час в день прислуги обременила бы до крайности бюджет Мари. Отменены расходы на проезд: в любую погоду Мари идёт в Сорбонну пешком. Минимум угля: один-два купленных в лавочке на углу мешка брикетов на всю зиму, причём Мари сама перетаскивает их вёдрами на шестой этаж по крутой лестнице, останавливаясь на каждой площадке, чтобы передохнуть. Минимум затрат на освещение: как только наступают сумерки, студентка бежит в благодатный приют, именуемый библиотекой Сент-Женевьев, где тепло и горит газ. Там бедная полька садится за столик и, подперев голову руками, работает до самого закрытия библиотеки, до десяти часов вечера. Дома надо иметь запас керосина, чтобы хватило на освещение до двух часов ночи. Только тогда Мари с красными от утомления глазами бросается в постель.
Из скромной области практических познаний Мари усвоила только одно – умение шить. Это не значит, что она покупает отрез дешёвой материи и шьёт себе новую блузку. Свои варшавские платья Мари старательно чистит, чинит, чтобы придать им сносный вид. Из-за нежелания тратить уголь, а также по рассеянности она почти не топит печки с извилистой трубой и пишет цифры, уравнения, не замечая, что от холода плечи у неё дрожат, а пальцы деревенеют. Она не может тратить целый франк и целых полчаса, чтобы изжарить эскалоп! Редкий случай, если она заходит к мяснику, а ещё реже в кафе: чересчур дорого. В течение многих недель питание состоит из чая и хлеба с маслом. Когда ей хочется попировать, она заходит в любую молочную Латинского квартала и съедает там два яйца или же покупает какой-нибудь фрукт, маленькую плитку шоколада. Вставая из-за стола, она нередко чувствует головокружение и, едва успев добраться до постели, падает без чувств. Придя в себя, Мари задаёт себе вопрос, почему она упала в обморок, думает, что заболела, но и болезнью пренебрегает так же, как и всем остальным. Ей не приходит в голову, что вся ее болезнь – истощение от голода, а обмороки – от общей слабости...
Работать! Работать! Мари вся целиком уходит в занятия и, вдохновившись успехами, чувствует себя способной познать всё, что добыто людьми в области науки. Былые планы, очень скромные, теперь растут и ввысь и вширь. Её мышление так четко, ум настолько ясен, что никакая безалаберность не может сбить её с пути. Она держится благодаря железной воле, несломимому стремлению к совершенству и невероятному упорству. В 1893 году Мари получает диплом по физическим наукам, заняв первое место по оценкам, а в 1894 году – диплом по математическим наукам, заняв второе место.
Решив в совершенстве овладеть французским языком, Мари досконально изучает орфографию и синтаксис, изгоняет малейшие следы польского акцента. Июль 1893. Спешка. Страшные экзамены. Мари до того нервничает, что буквы пляшут у неё перед глазами, и в течение нескольких минут она не в состоянии даже прочесть роковой лист бумаги, на котором изложены задача и вопросы "по всему курсу". После сдачи работы наступают томительные дни ожидания. Торжественный день, когда объявляют результаты экзаменов. И вот среди наступившей тишины она слышит первым, самым первым, свое имя: "Мари Склодовска". Никому не понять её волнения!
