С этих пор в творчестве супругов уже нельзя будет различить вклад каждого из них. Теперь, в мае или июне 1898 года, начинается их совместная работа, которая продлится восемь лет и будет так жестоко прервана трагической смертью Пьера.
Снова напряжённейшая работа, но уже вдвоём, и вот в «Докладах Парижской академии наук» за июль 1898 года находим:
«Некоторые минералы, содержащие в себе уран и торий, очень активны с точки зрения испускания лучей Беккереля... Мы полагаем, что вещество, извлечённое нами из урановой руды, содержит ещё не описанный металл, по своим химическим свойствам близкий к висмуту. Если существование этого металла подтвердится, мы предлагаем назвать его «полонием» – по имени страны, откуда происходит один из нас».
В школьной тетради с парусиновым переплётом читаем под датой 20 июля 1898 года – через неделю после опубликования статьи об открытии полония:
«Ирен делает ручонкой «спасибо»... очень хорошо двигается на четвереньках... сама встаёт, садится...»
Между двумя заметками этой тетради, куда молодая мать день за днём записывает вес маленькой Ирен, между заметкой от 17.10.1898 года о том, что Ирен перестала передвигаться на четвереньках, и от 05.01.1898 года о том, что «у Ирен появился пятнадцатый зубок», – есть ещё запись, достойная упоминания. Написанная для Академии наук и опубликованная в «Докладах академии наук» в сообщении о заседании 26.12.1898 года, она говорит о существовании в составе уранинита второго радиоактивного химического элемента, «который мы предлагаем назвать радием. Радиоактивность радия должна быть огромной».
Теперь их цель – добыть радий и полоний в чистом виде. Чтобы показать скептикам радий и полоний, доказать миру существование их детищ и окончательно убедить самих себя, супругам Кюри понадобится четыре года упорной работы. Чтобы выделить новые элементы, предстояло обработать большое количество сырья. Отсюда возникали три мучительных, но далеко не научных вопроса: где достать нужное количество минерала? Из каких средств оплачивать подсобную работу? Где обрабатывать сырьё?
Благодаря посредничеству профессора Зюсса из Венской академии наук, австрийское правительство в качестве владельца государственного завода по извлечению урана из руд постановило отпустить с рудника безвозмездно тонну отработанного сырья, в котором, по мнению обоих учёных, должны оставаться ничтожные количества полония и радия.
Перевозку этого сырья Кюри оплатили из своих весьма скромных сбережений. Они не так наивны, чтобы просить на это средства у правительства. Их докладная записка затерялась бы в делах какой-нибудь канцелярии, а им пришлось бы целые месяцы ждать ответа и, вероятно, отрицательного. Из всех традиций и принципов французской революции, которая создала метрическую систему, основала нормальные школы и не однажды поощряла науки, к сожалению, государство, спустя век, запомнило только слова, сказанные, по преданию, на заседании трибунала, отправившего Лавуазье на гильотину: «Республике не нужны учёные».
Мастерская в Школе физики, в которой работают супруги Кюри, выходит во двор, а по другую сторону двора стоит в жалком состоянии заброшенный деревянный сарай со стеклянной крышей, протекающей во время дождя. Медицинский факультет некогда использовал это помещение для вскрытий, но уже с давних пор оно считалось непригодным даже для хранения трупов. Пола нет – сомнительный слой асфальта покрывает землю. Обстановка – несколько ветхих кухонных столов, неизвестно как уцелевшая чёрная классная доска и старая железная печь с ржавой трубой. У этого сарая имелось своё преимущество: он был так плох, что никто и не подумал возражать против передачи его в полное распоряжение Кюри.
Полученный сарай – образцовый по отсутствию удобств. Летом из-за стеклянной крыши в нём жарко, как в теплице. Зимой не знаешь, что лучше – дождь или мороз. Если дождь, то водяные капли с мягким, раздражающим стуком падают на пол, на рабочие столы, на разные места, отмеченные физиками, чтобы не ставить там аппаратуру. Если мороз, то мёрзнешь сам. А помочь нечем. Печка, даже раскалённая докрасна, – одно разочарование. Подходишь к ней вплотную, немного согреваешься, но чуть отойдёшь, как начинаешь дрожать от холода. Из-за отсутствия тяги для вывода наружу газов, большинство процессов переработки надо осуществлять под открытым небом, на дворе. Стоит разразиться ливню – и физики спешно переносят аппаратуру опять в сарай. А чтобы продолжать работу и не задыхаться, они устраивают сквозняк, отворяя дверь и окна.
«У нас не было ни денег, ни лаборатории, ни помощи, чтобы хорошо выполнить эту важную и трудную задачу, – запишет Мари позже. – Требовалось создать нечто из ничего...
Но как раз в этом дрянном, старом сарае протекли лучшие и счастливейшие годы нашей жизни, всецело посвященные работе. Нередко я готовила какую-нибудь пищу тут же, чтобы не прерывать ход особо важной операции. Иногда весь день я перемешивала кипящую массу железным прутом длиной почти в мой рост. Вечером я валилась с ног от усталости».
В таких условиях чета Кюри будет работать с 1898 по 1902 год.
Рабочие дни превращаются в месяцы, месяцы в годы. Но радий упорно хранит свою тайну и не выражает ни малейшего желания знакомиться с людьми. Это теперь мы знаем, что из сильно радиоактивных тел только один радий выделен в состоянии чистой соли; в наиболее богатых рудах это тело находится в пропорции несколько дециграммов на тонну руды.
Пьер и Мари не теряют мужества.
«В ту пору мы с головой ушли в новую область, – запишет Мари. – Несмотря на трудные условия работы, мы чувствовали себя вполне счастливыми... Озябнув, подкреплялись чашкой чаю тут же у печки. В нашем общем, едином увлечении мы жили как во сне».
В переписке Мари Кюри мы не находим по поводу этой многотрудной работы ни одного картинного, прочувствованного замечания вроде тех, какие иногда проскальзывают в её письма. В чём причина такой сдержанности? Будучи гимназисткой, учительницей, студенткой, невестой, Мари могла быть откровенной. Но теперь её обособляют от других тайна и неизъяснимое чувство своего призвания. Среди тех, кого она любит, для нее уже нет собеседника, способного её понять, постичь её заботу, трудность цели. Только одному человеку может она поверить свои думы: Пьеру Кюри, товарищу в жизни и в работе. Только ему она высказывает иногда свои сокровенные мысли, свои мечты. Начиная с этого времени, всем другим, как бы они ни были дороги её сердцу, Мари будет казаться почти заурядной личностью. У неё твёрдое желание не затрагивать в переписке самое сокровенное в своей жизни.
Работа продвигается вперёд. В течение 1899 и 1900 годов Пьер и Мари опубликовали статью об открытии индуцированной радиоактивности, вызываемой радием, другую статью – о явлениях радиоактивности и третью – о переносе электрического заряда посредством обнаруженных лучей. Наконец, для Физического конгресса 1900 года они пишут общий обзор по исследованию радиоактивных веществ, который вызывает огромный интерес в научном мире.
Всё это время Мари обрабатывает килограмм за килограммом тонны урановой руды. С удивительным упорством в течение четырёх лет она ежедневно перевоплощалась по очереди в учёного, квалифицированного научного работника, инженера и чернорабочего. Благодаря её уму и энергии, всё более и более концентрированные продукты с большим и большим содержанием радия появлялись на ветхих столах сарая. Мария Кюри приближалась к своей цели.
