В кратких автобиографических заметках, написанных по возвращении из Америки, мадам Кюри запишет:
«Человечество, конечно, нуждается в деловых людях, которые извлекают максимум из своего труда и, не забывая об общих интересах, соблюдают и свои собственные выгоды.
Но человечеству необходимы и мечтатели, для которых бескорыстное служение какому-нибудь делу настолько увлекательно, что им и в голову не приходит заботиться о личных материальных благах.
...Правильно организованное человеческое общество должно предоставлять таким работникам всё необходимое для их работы, должно избавить их жизнь от материальных забот и дать им возможность свободно отдаваться научному исследованию».
На мадам Кюри лежит ответственность за новую науку. Значение её имени таково, что одним жестом, одним своим присутствием она может претворить в жизнь любой проект, имеющий общеполезное значение и близкий её сердцу.
Со времени путешествия в Америку она уделяет время и для внешних сношений, и для общественных миссий. Её шумно встречают, она старается быть полезной. Но теперь очень часто ей приходится превозмогать физическую слабость.
В мире нет больше уголка, где бы не знали её имя. Разве нет портрета мадам Кюри в старинном китайском городе Тайюань в храме Конфуция? Мудрые учёные этой страны поместили её портрет среди «благодетелей человечества», рядом с Декартом, Ньютоном, Буддой.
Сама Кюри никогда не искала ни светских связей, ни связей с людьми влиятельными. Она была очень довольна, когда ей довелось познакомиться с Редьяром Киплингом, а то, что её представили королеве Румынии, не произвело на неё никакого впечатления.
Во Франции...
В 1922 году тридцать пять членов Медицинской академии вручили своим коллегам следующую петицию:
«Мы, нижеподписавшиеся, полагаем, что Академия оказала бы себе честь, если бы избрала мадам Кюри своим членом-корреспондентом в знак признательности за её участие в открытии радия и нового способа лечения – Кюри-терапии».
Петиция была революционной. Академики не только соглашаются избрать женщину членом, но, порывая с обычаями, сами хотят этого. Все кандидаты на свободное место отказываются от него в пользу мадам Кюри.
Президент Академии обращается к Мари:
«В Вашем лице мы приветствуем великого учёного, женщину большого сердца, проявившую необычайную преданность своей работе, принёсшую ради науки величайшие жертвы, патриотку, которая и во время войны, и в мирное время, всегда делала больше, чем требовал долг.
... Вы являетесь первой женщиной Франции, удостоенной чести избрания в одну из её академий, но разве была другая, достойная того же?...»
15.05.1922 г. совет Лиги наций избирает Мадам Кюри-Склодовскую вице-президентом Международной Комиссии по научному сотрудничеству.
Вынужденная ограничивать свою практическую деятельность, Мари посвящает себя более широкому развитию международных научных стипендий.
«В чём заинтересовано человеческое общество» – пишет она в одной из своих докладных записок. – Разве не его долг способствовать расцвету научных дарований? Разве оно так богато ими, что может приносить в жертву те, которые готовы проявиться? Я же думаю, что совокупность способностей, необходимых для настоящего научного призвания, – явление бесконечно ценное и тонкое, редкое сокровище: было бы нелепо и преступно давать ему гибнуть, а нужно заботливо ухаживать за ним, предоставляя все возможности для его расцвета...»
Мария Кюри делает всё, чтобы коллеги услышали тот же Зов Науки, который с юных лет звучит в её сердце, звучит так сильно, ибо родился из любви к прекрасному и страсти к неизведанному.
Её мечта – найти для лабораторий средство против бедности в виде субсидий на научные исследования за счёт прибылей.
Она защищает личное дерзание, т.е. то сильное чувство, которое всегда управляло ею в жизни.
Она говорит:
«Я принадлежу к числу тех людей, которые убеждены в великой красоте науки. В своей лаборатории учёный – не только техник. Это одновременно и ребёнок, играющий с явлениями природы, которые производят на него такое же неотразимое впечатление, как сказочный мир на настоящих детей. Мы должны уметь передавать это чувство во внешний мир. Мы не должны позволять думать, что весь научный прогресс сводится к машинам, механизмам, сцеплениям, которые, впрочем, сами по себе тоже прекрасны».
Борьба за международную культуру, соединённую с уважением к различным на-циональным культурам, защита свободы личности и таланта, где бы они ни обнаруживались, борьба за «укрепление великой духовной силы науки во всём мире». Борьба за мир во всём мире. Таковы сферы борьбы, которую ведёт мадам Кюри, не льстя себе суетной надеждой на скорую победу.
29.05.1932 года Мари Кюри приезжает в Варшаву на открытие Института радия. Уже несколько месяцев назад в него стали поступать больные для прохождения курса радиотерапии.
Мари в последний раз видит Польшу, старинные улицы родного города и Вислу, которой любуется при каждом своём приезде, глядя на неё с тоской, почти с угрызениями совести.
Через все превратности судьбы эта великая женщина пронесла тонкую лиричность своей души. В письме к Еве она пишет:
«Вчера утром я пошла одна прогуляться в сторону Вислы... Река лениво вьётся в своём широком ложе, серо-зелёная вблизи и голубая вдали, где отражается в ней небо. Очаровательные песчаные отмели блестят на солнце, то там, то здесь выступая из воды и направляя прихотливое течение реки. Ослепительно сверкающие кромки вдоль края отмели указывают границу наиболее глубоких мест. У меня появляется непреодолимое желание побродить по этим великолепным лучезарным пляжам...
Есть краковская песенка, где говорится о Висле: «В этой польской реке столько очарования, что всякий, способный это понимать, будет любить её до гроба». В отношении меня это по-видимому, верно.
Какой-то непонятный, но сильный инстинкт влечёт меня к этой реке».
Несмотря на все старания, ей не удалось войти в соглашение со славой. Она и впредь не будет одобрять того, что называется проявлением фетишизма. Разве неумеренные приветствия могли когда-нибудь удовлетворить ту страстную студентку, которая ещё жила в этой старой женщине? Не раз она проговаривается: «Когда они мне говорят о моих блестящих работах», мне кажется, что я умерла. – И добавляет: – Так же мне кажется, что те услуги, какие я ещё могла бы оказать, их не интересуют, что, если бы я исчезла, им было бы легче расхваливать меня».
Этот исключительный человек – исключительный не только по таланту, но и по своему гуманизму, по своему внутреннему отрицанию любой пошлости, любой мелочности – ни при каких обстоятельствах не открывает дверей в своё горестное прошлое с целью извлечь из него какие-нибудь поучительные случаи и воспоминания. Это её внутренний мир, куда никто, даже самый близкий человек, не имеет права доступа.
40 лет научной работы.
С 1919 по 1934 годы физики и химики Института радия в Париже опубликовали 483 научные работы. С 1919 по 1935 годы 8319 больных прошли лечение в Институте радия. Мари радуется победам, одержанным той коллективной личностью, которую она зовёт даже не «моей лабораторией», но тоном затаённой гордости просто «лабораторией». Она произносит это слово так, как будто на земле не существует никакой другой лаборатории.
