Нужно сказать, что после Персидских войн просвещение, которое уже созревало в Ионии, перешло в Афины и увлекло за собою все возвышенные души. Своё самое яркое проявление духовного возрождения достигло при Перикле. Началась также эмансипация женщин. Положение женщины в Греции, во время Персидских войн, было действительно незавидное. Хотя в школах твердились гекзаметры Гомера, но давно был забыт идеал женщины, созданный им. Гомер представлял её, как существо, имеющее равные права с мужчиной, его подругой жизни, товарищем в борьбе. А теперь мир женщины ограничивался тесными, узкими домашними условиями. В то время мужчина Афин большую часть дня проводит обычно вне дома, на государственной и общественной работе, больше на площадях, участвуя в политических, культурных и также философских диспутах, живёт полной жизнью, женщина же чахнет дома, то разукрашенная как кукла, то погруженная в мелкие хозяйственные заботы. С внешним миром девушка знакомилась лишь при посещении храма, либо принимая участие в религиозных прздненствах. Греческая женщина была под постоянной опекой: опекуном девушки был отец, жены — муж. Юридические права были для неё сужены до минимума. Идеал женщины того времени — тихая, застенчивая, деятельная как пчела. Муж реже всего спрашивал совета у своей жены. От женщины требовалась верность, мужу разрешалось всё.
Духовный ренессанс внёс свет также в сознание женщины. Она начала сознавать своё униженное положение, пробуждалась беспокойная жажда выбраться из узких, замкнутых границ, выступать рядом с мужчиной как равная и на общественном поприще. Эмансипация женщины выражалась, главным образом, как желание освободиться от застывшей, навязанной предрассудками морали и как стремление к духовной культуре. В греческие трагедии того времени женщина вошла с благородством своего духа, как героиня. Вспомним Антигону Софокла, которая в огненном сострадании к своему павшему в сражении брату не побоялась противопоставить закону, писанному руками людей — божественный закон сердца. В сочинения Эврипида женщина заняла выдающееся место. Поэтессы выражали духовные традиции Сапфо, знаменитой уроженки о.Лесбос. Строителей культуры эпохи обдало волной гуманизма. Также и в рабе стремились видеть человека. Софисты рабство объявили безнравственным учреждением. Всё это создало перелом также и во взгляде на женщину.
Некоторые исследователи в трагедии Эврипида “Медея” в одной хоровой речи усматривают намек на Аспазию (Эврипид ведь знал её лично): а именно, здесь греческая женщина высказывает словами хора стремление к высокой образованности и также подчёркивает способности, данные ей природой, — духовно развиваться подобно мужчине.
“Я часто стремилась умом исследователя углубляться и познавать, участвовать в спорах. Больше, нежели женщине подобает, постигать. Музы доступны и нам.
Хотя и не всем дан лик мудрости: немногим она улыбается. И всё же Музы не чужды и женщине”.
Так и Аспазия в своих героических порывах к знанию не останавливалась ни перед какими трудностями. Для того времени было чудом, чтобы женщина, как бы она ни была одарена, получила бы такое основательное образование в области культуры и философии.
У древних греков понятие воспитания имело широкий диапазон. Это было служение Музам. Духовное просвещение подразумевало у них не только художественное, но и научное образование.
Ибо все элементы воспитания должны были создавать гармонию духа и тела человека. И в гармонии греки искали музыкальное благозвучие. Даже в логическом ходе диалогов Платона изумляет мелодичный ритм мысли. Греки ведь признавали нравственное и воспитательное значение музыки гораздо больше, нежели человек нашего времени. Вспомним, что для Пифагора музыка была лучшим лекарством и профилактикой. Поэтому греки с самых малых лет старались развивать в ребёнке музыкальное чутьё и чувство гармонии. Нужно всё-таки сказать, что в Афинах такое государственное воспитание получали до сих пор только мальчики, в то время как девочки ограничивались домашним образованием, главным образом, под руководством матери или образованного невольника.
По всей вероятности, в Милете для женщины и в этом смысле были другие, более свободные условия. Ибо недаром Аспазии воспитание дало чарующую музыкальность духа. И все же, хотя она и унаследовала возвышенные и прочные основы из золотой сокровищницы духа Ионии, ещё больше она выросла и утвердилась в понимании красоты в семье великих духов Афин.
В Афины, которые в то время стали превращаться в центр духовной культуры Эллады, Аспазия попала около середины 5-го века до Р.Х. Может быть, с помощью упомянутого Гиподама у неё возникли культурные связи и широкие знакомства. Притом, возможно, она уже в Милете была человеком с общественным положением, будучи в доме своего отца Аксиоха. Широким общественным возможностям Аспазии благоприятствовало также то, что она была одарена необыкновенным даром слова. У неё, как у женщины, не было возможности в то время выступать наравне с мужчиной на площадях и в учреждениях с речами, но одно она всё же могла и имела на это право — обучать искусству красноречия тех мужчин, которые желали приобрести это умение для государственной службы и для народных собраний. Чтобы добиться успехов (а в то время слова имели внушительную силу, особенно в политике) нужно было уметь говорить связно, благозвучно, остроумно, с убеждением и энтузиазмом, речь должна была быть построена по законам логики. Известно, что искусство риторики высоко ценили в Афинах. Из античной литературы мы знаем целую плеяду известных ораторов. И вот Аспазия стала в Афинах, можно сказать, профессором риторики. Ей, как учительнице красноречия, посвящен приписываемый Платону диалог “Менексен”. Хотя он выдержан в известном стиле пародии, однако суть упомянутых здесь свидетельств хорошо характеризует то, что античный мир исключительно оценивал дар речи Аспазии и влияние её духовной личности, и что он её включал в число учителей великих людей Афин.
